Рюкзак

[lidiamp]

У френдессы Галины galina_vr я прочла пост о книгах в её домашнеё библиотеке. Речь шла о главной полке. Нет, не так: о Главной Полке. Идёт время, и содержимое этой полки меняется, иногда очень существенно.
Я подумала: а какая полка у меня главная, и есть ли вообще такая, или книги – главные и неглавные – стоят как попало?
Пришла к выводу, что если Главной Полкой считать ту, где стоят наиболее часто используемые книги, то такая полка у меня есть – со словарями и справочниками. Отдельно стоят и книги, которые я уже начала читать (обычно читаю одновременно несколько книг) или собираюсь прочитать в ближайшее время. А если Главная Полка – это та, на которой стоят самые любимые, самые нужные душе книги, то нет такой полки. Книг этих немало, и они рассредоточены по разным полкам, хотя и все доступны, достать любую из них нетрудно.

И вспомнила я Главную Полку в доме родителей. Комплектовал её отец, а по форме это была не совсем полка. Вернее, совсем не полка.
Это был огромный рюкзак. Он стоял во второй комнате квартиры-«трамвайчика», не на самом виду, но так, чтобы в любую минуту можно было подойти и взять. Складывалось впечатление, что кто-то в семье приготовился к дальнему походу и вот-вот уйдёт, закинув за плечи битком набитый рюкзак.
Рюкзак этот появился у нас давно, но папа не сразу приспособил его по такому назначению. До него Главной Полкой был чемоданчик. А потом, приехав домой на каникулы, кажется, после первого курса, я обнаружила на почётном месте туго набитый рюкзак, который до того пылился в антресолях. И с того времени рюкзак так и стоял в полной боевой готовности. Даже когда папы не стало…

Я спросила отца, зачем он набил рюкзак бумагами и книгами. И он объяснил, что на случай землетрясения. Если оно случится, можно будет в считанные минуты собраться и выскочить из дома. В рюкзаке лежало самое главное, то, без чего никак нельзя дальше жить. В рюкзаке, на этой Главной Полке, были книги, которые нужно спасать, если случится беда.

Сам рюкзак был приобретен, когда я училась в шестом классе. Я была больна камнями и их коллекционированием, рвалась в Хибины, в Уральские горы, начитавшись Ферсмана. Родители не могли осуществить мои мечты о таких путешествиях, но взамен предложили поехать летом в Планерское (Коктебель) к горе Карадаг. Я с восторгом согласилась, и был куплен рюкзак, без которого я не мыслила геологическую экспедицию.
Отслужив своё, после поездки в Планерское рюкзак вышел в отставку и мирно лежал в углу. А потом папа решил приспособить его для хранения вещей первой жизненной необходимости на случай катастрофы. Я не понимала, почему у отца так устойчивы мысли о катастрофе, почему он живёт так, как будто вот-вот объявят воздушную тревогу. До переезда в Крым этого не было. Мама объяснила мне, что Крым – это сейсмически активная зона, землетрясения здесь были не раз и могут случиться снова.
Это мне было понятно, но почему другие люди вокруг не задумывались над возможностью сильного землетрясения и не держали наготове рюкзаки?
Отец не любил рассказывать о пережитом, если это были тяжёлые страницы его жизни. Так было с голодом в 30-х годах, так было с войной, так он избегал и подробных рассказов о землетрясении. Из его отдельных фраз я узнала, что он пережил страшное землетрясение в Крыму 1927 года. И пережитое навсегда осталось в его памяти, в его душе. И стоило, уже при нашей жизни в Евпатории, произойти небольшому толчку (слегка задребезжала посуда, я даже не проснулась тогда), как папины опасения стали сильнее. И тогда он собрал все важные вещи в чемоданчик, а позднее переложил в рюкзак: в это время он уже ходил на костылях, а значит, руки всегда были заняты. Рюкзак в такой ситуации удобнее.

В рюкзак были уложены все документы; связки писем от родителей мамы и папы, которых уже давно не было на свете, это была память о них; альбом с фотографиями, несколько тетрадок папиных стихов и книги.
Книг в нашей семье было много, и отец отобрал только самое, на его взгляд, ценное. На этой символической Главной Полке у него находились прежде всего самодельные книги по йоге. Отец заказывал через городскую библиотеку по межбиблиотечному абонементу (МБА) в библиотеке им. Ленина, в Москве книги по йоге, прежде всего, хатха-йоге. Ему присылали много таких книг (система МБА действовала тогда очень чётко) и из Москвы и, кажется, из Киева, вот только не помню, в каком виде присылали: микрофильмы или ксерокопии, или сами подлинники. Папа обзавёлся знакомой машинисткой, отдавал ей эти книги на перепечатку, а потом сшивал печатные листы, и получалась книга. Таких книг у него было несколько, разных авторов.
Кроме книг с учениями йогов в рюкзак были уложены: сборник стихов английских и американских поэтов на английском языке (отец очень любил и постоянно перечитывал, доставая из рюкзака, этот сборник, он теперь у меня), ещё один сборник – английские и американские песни – тексты на английском и при них ноты), монография о пчёлах на английском языке (отец очень интересовался пчёлами, собирал литературу о мёде, прополисе, препаратах типа апилака, в общем, всё, что освещало этот вопрос с медицинской точки зрения), две-три книги по медицине – их отобрала мама ( кажется какие-то справочники, книга по китайской народной медицине и книга по иглоукалыванию), затем несколько книг, которые отец очень любил – Ален Бомбар «За бортом по своей воле» – книгу отважного человека, пересекшего в одиночестве океан на надувной лодке БЕЗ КАПЛИ ВОДЫ, вообще без всякого питья, чтобы доказать, что это возможно и помочь тем, кто окажется по воле несчастного случая в таком же положении. Отец вообще любил сильных духом, отважных людей, увлечённых какой-то гуманной, большой идеей. Рядом с книгой А.Бомбара лежала книга о подводной охоте и погружении на глубины со скафандром, автор – Жак-Ив Кусто, ещё один человек, которого отец уважал безмерно.
Очень любил отец книги Тура Хейердала и читал их не раз, но брал в библиотеке, поэтому книг этого замечательного человека и исследователя на Главной Полке отца не было, но они присутствовали там мысленно.
Когда я купила трилогию Алана Маршалла «Я умею прыгать через лужи» и др., папа тоже вскоре поместил её в рюкзак. Туда же попала, насколько я помню, книга Дж.Лондона «Путешествие на «Снарке».
И ещё в рюкзаке жили несколько поэтических сборников: Мастера русского стихотворного перевода (мировая поэзия в лучших переводах, 2 тома), сборники Тютчева и А.К.Толстого.
Вот такой была Главная – «рюкзачная» – Полка моего отца. Йога, китайская народная медицина, иглоукалывание, справочники по медицине, литература о пчёлах, английская и американская поэзия, русская поэзия, мировая поэзия в переводах, Ален Бомбар, Ж.-И.Кусто, А.Маршалл, Джек Лондон
Главная полка у отца – это были те книги, которые надо спасать, если жизни грозит опасность. У каждого такой рюкзак наполнился бы своим содержимым. Ведь нет двух одинаковых людей. Я рассказала о том человеке, которого хорошо знала – своём отце.


Прошло много лет, появился интернет в доме, и я решила узнать, что же это было за землетрясение, так испугавшее на всю жизнь моего папу. И вот что я прочитала.
Землетрясение, оказывается, в 1927 году было не одно. Первое случилось в июне 1927 года.

Уже во время самого землетрясения рыбаки, находившиеся 26 июня 1927 г. в 13:21 в море, отметили необычное волнение: при совершенно тихой и ясной погоде на воде образовалась мелкая зыбь и море как бы кипело. До землетрясения оно оставалось совершенно тихим и спокойным, а во время толчков послышался сильный шум. Те, кто в это время купался и нырял, были оглушены подводным грохотом. Глубина моря здесь заведомо составляла не менее нескольких десятков метров, и эти явления должны были отражать колебания дна моря или бурные эманации из глубин.
Как свидетельствуют очевидцы, после июньских толчков весь транспорт из Крыма был переполнен испуганными туристами, которые сразу же сорвались с места и возвращались домой. Несколько человек получили ушибы и ранения, погибших не было. Большие обвалы были в окрестностях Севастополя, в домах появились трещины, пострадали здания почты и одной из церквей. По сообщениям газет, общая сумма убытков превышала миллион рублей.

А следующее землетрясение случилось в сентябре этого же года.

Землетрясение в ночь с 11 на 12 сентября 1927 года было значительно сильнее и вызвало настоящую катастрофу — были погибшие (3 человека), раненые (65 человек), огромные разрушения. Очаг землетрясения располагался под морским дном, южнее Ялты, и был вытянут вдоль побережья. В эпицентре сила, по-видимому, достигала 9 баллов.
Первые признаки землетрясения стали проявляться уже около 8 часов вечера. Животные заметно беспокоились и отказывались от корма. Лошади тревожно ржали и срывались с коновязей, беспрерывно мычали коровы, собаки и кошки жались к своим хозяевам.
Отправившиеся на ночной лов рыбаки слышали гул на море между Алуштой и Судаком. Необычное при совершенно тихой погоде волнение в виде мелкой зыби, внешне похожее на «кипение моря», заставило даже самых храбрых вернуться на берег. Ровно в полночь по всему побережью завыли собаки. Через 15 минут сильный грохот оборвал этот вой. Земля колебалась. В домах лопались стекла, отваливалась штукатурка, трещали полы и потолки, грохотали железные листы на крышах, падали дымовые трубы. Люди проснулись. Из раскрытых окон раздавались вопли. За первым толчком, длившимся не более 10 секунд, последовал второй. Все бросились бежать из домов, у которых падали стены, раскалывались крыши, обрушивались балконы и карнизы. В горах гремели обвалы, море отошло от берега и вновь обрушилось на него бурной волной. Погас свет. Непрекращающиеся толчки, разваливающиеся строения, стоны раненых, массовые истерики и нелепые слухи вызвали необыкновенную панику.
В горах произошли обвалы и оползни, следы которых, как, например, на горе Демирджи, в горах под Судаком, находят и сейчас. В течение 11 часов произошло 27 сильных толчков. Всего за несколько дней было зарегистрировано более 200 толчков. На море под Севастополем появились огромные столбы дыма и огонь. Земля как бы билась в лихорадке. То и дело возникала паника. Сильные разрушения наблюдались и в Симферополе, многие деревни в предгорной и степной части Крыма были превращены в груды развалин. Землетрясение продолжалось несколько дней, даже 15 сентября еще ощущались его толчки. Тогда Крым покинули все курортники. Большинство воспоминаний об этих днях содержат слова о том, что пережитое ими просто «не поддается описанию».
Наиболее мощные толчки привели к разрушениям построек прибрежной полосы суши от Алушты до Севастополя. В Алуште были повреждены гостиницы и Генуэзская башня, в Алупке — Воронцовский дворец и мечеть. Образовались завалы на шоссе под Ореандой, сильно пострадало село Оползневое, произошли обвалы на горе Кошка. В районе Ялты пострадало 70 % построек, в самом городе были повреждены гостиницы «Россия», «Ялта», жилые дома.
Главной особенностью крымского землетрясения 1927 г., сделавшей его по-настоящему знаменитым, является то, что роковая сентябрьская ночь стала ночью паники и ужаса для десятков тысяч отдыхающих и жителей Южного берега, когда, зажатые между морем и горами, обезумевшие толпы людей метались в безотчетном страхе среди покрытых мраком развалин. На время все как бы сошли с ума. Острые психические реакции проявлялись уже в первые секунды. В Алупке от разрыва сердца умерла женщина. В Ай-Даниле один рабочий в панике от первого толчка повесился. Разбуженные стихией люди вели себя совершенно непредсказуемо: одни с нечеловеческими криками, от которых леденела кровь в жилах, выбрасывались из окон, другие пугались так, что не могли сдвинуться с места, третьи собирали вещи в чемоданы и выбирались на улицу тогда, когда наиболее разрушительные толчки уже прекратились.
Среди свидетельств очевидцев наибольший интерес представляют воспоминания врачей, способных квалифицированно проанализировать как свои душевные воспоминания, так и физиологические ощущения. Вот что пишет один из них: «Я — крепкий и физически здоровый человек. Проделал врачом несколько военных кампаний. Был в Маньчжурии при штурме Сандепу. Участвовал в битве при Маринешти в Румынии, а там был ад… Был представлен к ордену за храбрость… Но то, что я пережил в ночь с 11 на 12, не поддается описанию. Из глубокого сна я был сброшен с кровати. Адский подземный гул, качание всего огромного здания, дрожание всех стен, потолка, пола, звон разбитых стекол, невозможность ни на что опереться, чтобы устоять на ногах и быстро одеться… Слышались невероятные женские крики в коридорах: „Горим, спасите!..“, истерический смех женщин, падающие тела, безумные взгляды уже оцепеневших и сидящих в коридорах. У меня пропало мужество: забыв абсолютно всех и все, я вылетел в коридор, дальше — к лестнице и с десятками людей очутился в чем и как попало на улице… Те 8—10 секунд — это был панический ужас, это было страшнее.


В 30 км к западу от Севастополя были замечены огневые столбы и завесы. А все начиналось вечером 11 сентября. Тогда многие обратили внимание на какой-то особенный закат солнца. Гидролог профессор П. А. Двойченко вспоминал, как, направляясь в Херсонес, он увидел, что «западная часть неба была охвачена ярким буровато-оранжевым светом, который эффектно отсвечивал на гладкой поверхности Карантинной бухты. Как будто пылал пожар, яркий свет которого проходил через дымовую завесу. Отблеск от водяной поверхности был такой яркости, что лошадь бросалась в сторону и не хотела проехать близко к воде».
По свидетельствам очевидцев, во время землетрясения, они наблюдали «огонь красного цвета в виде сильной зарницы» в западном направлении, где грозовых туч тогда не было. Получается, что огненные вспышки действительно имели огромные размеры, поскольку были видны на расстоянии до 60—70 км. На мысе Лукулл наблюдалась огненная вспышка высотой около 500 м и шириной около 1,8 км. Эти вспышки были видны даже из Евпатории. Также из рассказов очевидцев из Феодосии, известно, что в 30 км по направлению к Анапе (то есть по другую сторону от основного очага и также на большом от него удалении), в море, тоже были замечены огненные столбы. Таким образом, оказывается, что вспышки огня, в том числе линейно распространявшиеся, имели место в Севастопольско-Евпаторийской, Судакской (условно) и Феодосийской зонах. В первой они наблюдались при главном землетрясении и последовавших той же ночью толчках, затем в начале октября, во второй — в первых числах октября. Часть из них безусловно связана с землетрясениями.
Уже в 1930-х годах допускали, что вспышки огня над водой связаны с загоранием метана, выходящего со дна моря через трещины, образовавшиеся при сейсмических подвижках. Ныне это подтвердили специалисты из Национального агентства морских исследований и технологий Украины.

Таким было землетрясение, которое довелось пережить моему отцу. Он тогда был подростком и жил в Ялте.
Отсюда – жизнь с чемоданчиком, а потом с рюкзаком наготове.
Я далеко ушла от темы поста Галины – рассказа о книгах на Главной полке. Закончила Крымским землетрясением. Но что делать, если всё в жизни взаимосвязано. Мне хотелось объяснить, с какими мыслями, с какими воспоминаниями папа отбирал самые главные книги на свою Главную полку – в огромный, старый, выцветший от времени рюкзак. В нём было действительно самое-самое ценное для отца.