![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lidiampВ общежитии для сотрудников университета наша семья жила много лет. Когда нам с мужем дали там комнату, дочке исполнилось три года, а когда, получив квартиру, мы покинули общежитие, она уже заканчивала школу.
На нашем этаже, через стенку жила биолог Тина. Она работала в зоопарке.
А вы знаете, что такое жить на одном этаже с человеком, работающим в зоопарке?
Во-первых, это значит быть в курсе всех новостей зоопарка. У антилопы родился детёныш; медведю какой-то садист подбросил яблоко, нашпигованное иголками; заболела обезьянка; попугай Жако отличился тем, что в разговор двух рабочих зоопарка о том, что не мешало бы промочить горло, вставил реплику: «А сегодня получка…»; задержали мерзавца, который поймал и зажарил лебедя; директора зоопарка, умного и энергичного человека, беззаветно преданного своему делу, сняли с должности и вместо него горком партии посадил на это место бывшего директора банно-прачечного комбината, ничего не понимающего в сложном и хрупком организме, каким является зоопарк, и ненавидящего животных… И так далее каждый день. В эпоху застоя, когда телевизионные и газетные новости тщательно фильтровались и создавали благостную картину спокойствия и благополучия, у меня было ощущение, что наш зоопарк – единственная горячая точка на бескрайней территории страны.
(Впрочем, мне всегда везло в этом отношении. До того, как вселиться в общежитие, мы жили на съёмной квартире, и кроме нас у этих же хозяев снимала комнату ещё одна семья. Мы подружились с соседями. Молодая женщина работала помощником прокурора одного из районов города, и мы первыми узнавали все криминальные новости Ростова.)
Но я отвлеклась. Во-вторых, соседство с Тиной, непрерывно ездившей в командировки, одарило нас множеством захватывающих историй о её поездках, ибо она была из тех людей, для кого даже короткая поездка в троллейбусе оборачивается приключением, а уж о командировках и говорить нечего. Рассказчиком Тина была великолепным, любой пустячный случай она рассказывала так ярко, что он вызывал у нас гомерический хохот и надолго врезался в память.
Тина была видной, обаятельной женщиной, на неё засматривались, попутчики часто пытались завязать знакомство. Так случилось и в этот раз. Поездки Тины были связаны с посещением других зоопарков страны, переговорами на тему обмена животными (она была зам. директора зоопарка) и перевозом животных. В этот раз Тина везла змей. Было холодно, змеи находились в спячке. Мешочек, в котором сидели змеи, Тина пронесла в салон самолёта как ручную кладь. Сев в кресло и пристегнувшись, Тина положила мешок на колени. Мужчина, севший рядом с ней, поглядывал на свою попутчицу, видимо прикидывая, как начать разговор. Потом он спросил: «Вот интересно, что же может вести такая интересная женщина в мешке?». «Змей» - коротко и буднично ответила Тина. Змей она возила часто и ничего интересного в этом не видела. Мужчина хохотнул, оценив юмор, и продолжил беседу. Через некоторое время он уже предлагал встретиться, просил телефон.
К этому времени в салоне потеплело, змеи согрелись и зашевелились в мешке. Сосед Тины посмотрел округлившимися глазами на мешок и севшим голосом спросил: «Что это? Что у вас там? Оно шевелится!» Тина спокойно ответила, что это змеи проснулись. Мужчина подпрыгнул на кресле, выскочил в проход и стал истошно звать стюардессу. Его пересадили на свободное место в другом ряду.
Когда пассажиры выходили из самолёта, спутник Тины старательно отворачивался от неё, проскользнул вперёд и быстро растворился в толпе.
Тина рассказывала об этом несостоявшемся романе с таким юмором, живо изображая в лицах и своего струсившего ухажёра, и невозмутимую стюардессу, давно ко всему привыкшую, и себя, немного разочарованную и обиженную за любимых змей.
Соседство с Тиной приводило к тому, что мы постоянно были окружены зверями. Когда в январе-феврале стояли сильные морозы, сотрудники зоопарка растаскивали многих животных по домам. У Тины гостили то обезьянки, то попугаи, то мелкие грызуны в клетках.
А на майские праздники было заведено (опять же по инициативе горкома партии, а животным от этой инициативы был только вред), чтобы в парке возле Театральной площади весь праздничный день на потеху детям и взрослым в специально выделенном уголке сидели в клетках разные зверушки. Некоторые животные стояли на привязи без клеток – пони, зебра, верблюд. Животных доставляли специальным транспортом – всех, кроме верблюда. Он не умещался ни в одну машину и добирался до Театральной площади своим ходом. Во второй половине дня сотрудник зоопарка, назначенный на этот день погонщиком верблюда, отводил его обратно.
Наше общежитие находилось недалеко от Театральной площади и парка, поэтому на обратном пути погонщик верблюда завернул на пару минут к Тине – то ли какой-то ключ взять, то ли ещё что-то. Верблюда он привязал к акации прямо под нашим окном.
У нас на этаже в этот день было какое-то торжество. Погонщика верблюда усадили за стол, поставили перед ним закуску и выпивку и он вместо двух-трёх минут просидел два или три часа. Про верблюда он забыл. И все остальные тоже забыли. А когда выглянули, то увидели, что вокруг верблюда собралась толпа зевак. Мы вышли на балкон и с удовольствием послушали разговоры в толпе. Разговоры эти очень напоминали начало гоголевских «Мёртвых душ», рассуждения мужиков о том, докатится колесо до Москвы или не докатится. Любопытные, глазевшие на верблюда, гадали, откуда он появился на нашей улочке и куда направляется. Высказывались предположения, что он пришёл в Ростов из Астрахани, а вот куда он держит путь – тут мнения расходились.
Если наши детишки находили на улице бездомного котёнка или выпавшего из гнезда птенчика, их тащили, конечно же, к Тине. Птенцу этому все обитатели этажа ловили мух, мошек и прочих насекомых. Птенец жадно заглатывал их, тут же снова раскрывал клюв и требовал ещё. Помню, что мы сбивались с ног, занимаясь ловлей насекомых.
А однажды кто-то из детей нашёл крохотное, с палец размером, и невероятно уродливое существо с обезьяньей мордочкой и крылышками. Дина объяснила, что этот мальчик-с-пальчик - малыш летучей мыши. Она поила его молоком из пипетки и носила его на груди, как брошку. Кроха сидела, вцепившись в халат Тины в районе её пышного бюста. Летучий мышонок даже спал у Тины на груди, прицепившись к ночной рубашке. Отцепить его и уложить в коробочку, выстеленную тряпками, не удавалось. Это его и погубило: повернувшись во сне, Тина нечаянно его придавила. Все долго горевали: уродца успели полюбить.
Всё своё время, а главное – всё своё сердце Тина отдавала животным и своему зоопарку. Из-за этого она так и не создала семьи. Были у неё увлечения, несколько раз на моей памяти – очень серьёзные. Особенно всем женщинам нашего этажа нравился один из её мужчин – капитан дальнего плавания. Они собирались пожениться, но капитан требовал, чтобы Тина переехала к нему, в приморский город, к порту которого он был приписан. Но в том городе не было зоопарка, а без зоопарка Тина не мыслила жизни. А капитан, в свою очередь, не мыслил жизни без моря и своей работы, без своего порта. Так они и расстались.
С Тиной у меня связано много воспоминаний, и все эпизоды вспоминаются с улыбкой.
На этаже был всего один телефон – общий. Он стоял на полочке в кухне.
Тина была родом из Смоленской области, и там у неё, в городке Хиславичи, оставались мать и две сестры. Поэтому Тина звонила в Хиславичи не реже раза в неделю. Автоматической телефонной связи с этим городком не было, поэтому Тина заказывала разговор телефонистке: «Мне нужно поговорить с Хиславичами», слышала в ответ: «Ждите в течение часа», садилась в углу, где был её стол, и ждала. Название «Хиславичи» для телефонисток было незнакомо, они всегда переспрашивали, поэтому Тина расшифровывала его по буквам: Харитон, Иван, Сергей, Людмила…
Эта сцена повторялась так часто, что мы наизусть знали имена и, как только Тина начинала перечислять, со смехом подхватывали вместе с ней: Харитон, Иван, Сергей…
Очень смешило нас имя Харитон. «Тина, ну придумай другое имя. Неужели нет ничего современнее?». Тина честно думала, напрягалась, но ни одного имени на букву «х» больше вспомнить не могла.
И всё продолжалось. Тина входила на кухню, брала трубку, сообщала нам, что закажет разговор с Хиславичами, а мы хором заводили: «Харитон. Иван, Сергей…».
Однажды Тина взяла трубку, набрала телефонную станцию и поднявшая трубку на том конце провода телефонистка, как всегда, произнесла своё «Я слушаю». Тина ответила: «Мне нужно заказать разговор». «С кем?»- спросила, как обычно, телефонистка. Тина на этот раз почему-то сразу начала расшифровку: «Христос…». Больше она ничего не успела сказать: телефонистка то ли бросила, то ли уронила трубку.
Тина удивлённо оглядела нас. «Ты же город не назвала. Девушка решила, что ты заказываешь разговор со Спасителем, что ты просто чокнутая» - объяснил Тине кто-то из нас. «А я не назвала Хиславичи?» - удивилась Тина. Оказывается, она решила на этот раз заменить надоевшего нам Харитона Харлампием, и так торопилась, что назвать город забыла. «А почему же ты сказала «Христос» вместо «Харлампий»? – спросили мы. «Сама не пойму, как это получилось» - пожав плечами, ответила растерянная Тина.
Больше никаких отступлений от привычного ритуала Тина не допускала. И много лет подряд звучало в кухне «Харитон, Иван, Сергей, Людмила…»
На нашем этаже, через стенку жила биолог Тина. Она работала в зоопарке.
А вы знаете, что такое жить на одном этаже с человеком, работающим в зоопарке?
Во-первых, это значит быть в курсе всех новостей зоопарка. У антилопы родился детёныш; медведю какой-то садист подбросил яблоко, нашпигованное иголками; заболела обезьянка; попугай Жако отличился тем, что в разговор двух рабочих зоопарка о том, что не мешало бы промочить горло, вставил реплику: «А сегодня получка…»; задержали мерзавца, который поймал и зажарил лебедя; директора зоопарка, умного и энергичного человека, беззаветно преданного своему делу, сняли с должности и вместо него горком партии посадил на это место бывшего директора банно-прачечного комбината, ничего не понимающего в сложном и хрупком организме, каким является зоопарк, и ненавидящего животных… И так далее каждый день. В эпоху застоя, когда телевизионные и газетные новости тщательно фильтровались и создавали благостную картину спокойствия и благополучия, у меня было ощущение, что наш зоопарк – единственная горячая точка на бескрайней территории страны.
(Впрочем, мне всегда везло в этом отношении. До того, как вселиться в общежитие, мы жили на съёмной квартире, и кроме нас у этих же хозяев снимала комнату ещё одна семья. Мы подружились с соседями. Молодая женщина работала помощником прокурора одного из районов города, и мы первыми узнавали все криминальные новости Ростова.)
Но я отвлеклась. Во-вторых, соседство с Тиной, непрерывно ездившей в командировки, одарило нас множеством захватывающих историй о её поездках, ибо она была из тех людей, для кого даже короткая поездка в троллейбусе оборачивается приключением, а уж о командировках и говорить нечего. Рассказчиком Тина была великолепным, любой пустячный случай она рассказывала так ярко, что он вызывал у нас гомерический хохот и надолго врезался в память.
Тина была видной, обаятельной женщиной, на неё засматривались, попутчики часто пытались завязать знакомство. Так случилось и в этот раз. Поездки Тины были связаны с посещением других зоопарков страны, переговорами на тему обмена животными (она была зам. директора зоопарка) и перевозом животных. В этот раз Тина везла змей. Было холодно, змеи находились в спячке. Мешочек, в котором сидели змеи, Тина пронесла в салон самолёта как ручную кладь. Сев в кресло и пристегнувшись, Тина положила мешок на колени. Мужчина, севший рядом с ней, поглядывал на свою попутчицу, видимо прикидывая, как начать разговор. Потом он спросил: «Вот интересно, что же может вести такая интересная женщина в мешке?». «Змей» - коротко и буднично ответила Тина. Змей она возила часто и ничего интересного в этом не видела. Мужчина хохотнул, оценив юмор, и продолжил беседу. Через некоторое время он уже предлагал встретиться, просил телефон.
К этому времени в салоне потеплело, змеи согрелись и зашевелились в мешке. Сосед Тины посмотрел округлившимися глазами на мешок и севшим голосом спросил: «Что это? Что у вас там? Оно шевелится!» Тина спокойно ответила, что это змеи проснулись. Мужчина подпрыгнул на кресле, выскочил в проход и стал истошно звать стюардессу. Его пересадили на свободное место в другом ряду.
Когда пассажиры выходили из самолёта, спутник Тины старательно отворачивался от неё, проскользнул вперёд и быстро растворился в толпе.
Тина рассказывала об этом несостоявшемся романе с таким юмором, живо изображая в лицах и своего струсившего ухажёра, и невозмутимую стюардессу, давно ко всему привыкшую, и себя, немного разочарованную и обиженную за любимых змей.
Соседство с Тиной приводило к тому, что мы постоянно были окружены зверями. Когда в январе-феврале стояли сильные морозы, сотрудники зоопарка растаскивали многих животных по домам. У Тины гостили то обезьянки, то попугаи, то мелкие грызуны в клетках.
А на майские праздники было заведено (опять же по инициативе горкома партии, а животным от этой инициативы был только вред), чтобы в парке возле Театральной площади весь праздничный день на потеху детям и взрослым в специально выделенном уголке сидели в клетках разные зверушки. Некоторые животные стояли на привязи без клеток – пони, зебра, верблюд. Животных доставляли специальным транспортом – всех, кроме верблюда. Он не умещался ни в одну машину и добирался до Театральной площади своим ходом. Во второй половине дня сотрудник зоопарка, назначенный на этот день погонщиком верблюда, отводил его обратно.
Наше общежитие находилось недалеко от Театральной площади и парка, поэтому на обратном пути погонщик верблюда завернул на пару минут к Тине – то ли какой-то ключ взять, то ли ещё что-то. Верблюда он привязал к акации прямо под нашим окном.
У нас на этаже в этот день было какое-то торжество. Погонщика верблюда усадили за стол, поставили перед ним закуску и выпивку и он вместо двух-трёх минут просидел два или три часа. Про верблюда он забыл. И все остальные тоже забыли. А когда выглянули, то увидели, что вокруг верблюда собралась толпа зевак. Мы вышли на балкон и с удовольствием послушали разговоры в толпе. Разговоры эти очень напоминали начало гоголевских «Мёртвых душ», рассуждения мужиков о том, докатится колесо до Москвы или не докатится. Любопытные, глазевшие на верблюда, гадали, откуда он появился на нашей улочке и куда направляется. Высказывались предположения, что он пришёл в Ростов из Астрахани, а вот куда он держит путь – тут мнения расходились.
Если наши детишки находили на улице бездомного котёнка или выпавшего из гнезда птенчика, их тащили, конечно же, к Тине. Птенцу этому все обитатели этажа ловили мух, мошек и прочих насекомых. Птенец жадно заглатывал их, тут же снова раскрывал клюв и требовал ещё. Помню, что мы сбивались с ног, занимаясь ловлей насекомых.
А однажды кто-то из детей нашёл крохотное, с палец размером, и невероятно уродливое существо с обезьяньей мордочкой и крылышками. Дина объяснила, что этот мальчик-с-пальчик - малыш летучей мыши. Она поила его молоком из пипетки и носила его на груди, как брошку. Кроха сидела, вцепившись в халат Тины в районе её пышного бюста. Летучий мышонок даже спал у Тины на груди, прицепившись к ночной рубашке. Отцепить его и уложить в коробочку, выстеленную тряпками, не удавалось. Это его и погубило: повернувшись во сне, Тина нечаянно его придавила. Все долго горевали: уродца успели полюбить.
Всё своё время, а главное – всё своё сердце Тина отдавала животным и своему зоопарку. Из-за этого она так и не создала семьи. Были у неё увлечения, несколько раз на моей памяти – очень серьёзные. Особенно всем женщинам нашего этажа нравился один из её мужчин – капитан дальнего плавания. Они собирались пожениться, но капитан требовал, чтобы Тина переехала к нему, в приморский город, к порту которого он был приписан. Но в том городе не было зоопарка, а без зоопарка Тина не мыслила жизни. А капитан, в свою очередь, не мыслил жизни без моря и своей работы, без своего порта. Так они и расстались.
С Тиной у меня связано много воспоминаний, и все эпизоды вспоминаются с улыбкой.
На этаже был всего один телефон – общий. Он стоял на полочке в кухне.
Тина была родом из Смоленской области, и там у неё, в городке Хиславичи, оставались мать и две сестры. Поэтому Тина звонила в Хиславичи не реже раза в неделю. Автоматической телефонной связи с этим городком не было, поэтому Тина заказывала разговор телефонистке: «Мне нужно поговорить с Хиславичами», слышала в ответ: «Ждите в течение часа», садилась в углу, где был её стол, и ждала. Название «Хиславичи» для телефонисток было незнакомо, они всегда переспрашивали, поэтому Тина расшифровывала его по буквам: Харитон, Иван, Сергей, Людмила…
Эта сцена повторялась так часто, что мы наизусть знали имена и, как только Тина начинала перечислять, со смехом подхватывали вместе с ней: Харитон, Иван, Сергей…
Очень смешило нас имя Харитон. «Тина, ну придумай другое имя. Неужели нет ничего современнее?». Тина честно думала, напрягалась, но ни одного имени на букву «х» больше вспомнить не могла.
И всё продолжалось. Тина входила на кухню, брала трубку, сообщала нам, что закажет разговор с Хиславичами, а мы хором заводили: «Харитон. Иван, Сергей…».
Однажды Тина взяла трубку, набрала телефонную станцию и поднявшая трубку на том конце провода телефонистка, как всегда, произнесла своё «Я слушаю». Тина ответила: «Мне нужно заказать разговор». «С кем?»- спросила, как обычно, телефонистка. Тина на этот раз почему-то сразу начала расшифровку: «Христос…». Больше она ничего не успела сказать: телефонистка то ли бросила, то ли уронила трубку.
Тина удивлённо оглядела нас. «Ты же город не назвала. Девушка решила, что ты заказываешь разговор со Спасителем, что ты просто чокнутая» - объяснил Тине кто-то из нас. «А я не назвала Хиславичи?» - удивилась Тина. Оказывается, она решила на этот раз заменить надоевшего нам Харитона Харлампием, и так торопилась, что назвать город забыла. «А почему же ты сказала «Христос» вместо «Харлампий»? – спросили мы. «Сама не пойму, как это получилось» - пожав плечами, ответила растерянная Тина.
Больше никаких отступлений от привычного ритуала Тина не допускала. И много лет подряд звучало в кухне «Харитон, Иван, Сергей, Людмила…»