lidiamp: (лучи)
[personal profile] lidiamp
Оле [livejournal.com profile] deborah_revival - с запозданием подарок
ко дню рождения


Недавно в общении с френдессой Ольгой [livejournal.com profile] deborah_revival я упомянула книгу Бориса Балтера “До свидания, мальчики». Оля задала мне вопрос об этой книге, я полезла в интернет, чтобы кое-что уточнить, и оказалось, что в этом году у повести юбилей – ровно 50 лет назад она была опубликована в альманахе «Тарусские страницы».
Захотелось сказать о юбилярше и её авторе несколько слов. Ведь эта книга связана многими ниточками с моей жизнью.
У повести два «крёстных отца» - Булат Окуджава и Константин Паустовский. И мне приятно думать о том, что судьба Бориса Балтера была переплетена с судьбами этих писателей. В моём мире эти три имени давно располагаются рядышком.



Когда Борис Балтер написал повесть «До свидания, мальчики», ему было уже за сорок. За плечами был нелёгкий путь: участие в советско-финской войне, в Великой Отечественной войне – начальником дивизионной разведки и в 23 года - командиром полка, тяжёлое ранение, послевоенный арест.
В 1945–1946 Борис Балтер стал слушателем Военной академии им. М.В.Фрунзе. После увольнения оттуда в 1948 году он поступил в Литературный институт им. Горького. Занимался он в семинаре Константина Паустовского, что во многом определило творческий путь Балтера.
Журналист Юлия Самарина пишет: «Многое в Борисе Балтере было от его Учителя – Константина Паустовского, которого он не просто уважал и который был любимым преподавателем многих в послевоенном Литературном институте. Там же учился и Шкловский, очень метко назвавший потом Паустовского «лоцманом жизни». (сайт PEREKOR.INFO)
Балтер писал Паустовскому: «Вы никогда не терпели фальши. Правда всегда горьковата. Я благодарен Вам за то, что люблю этот привкус».
Именно Паустовский первым высоко оценил повесть Балтера, он лично отобрал фрагмент для опубликования в «Литературной газете». А затем повесть увидела свет уже полностью – в альманахе «Тарусские страницы», душой которого был К. Паустовский. В альманахе под одной крышей были собраны произведения Булата Окуджавы, Владимира Максимова, Наума Коржавина, Давида Самойлова, Владимира Корнилова, Николая Заболоцкого, Марины Цветаевой, Юрия Трифонова, Юрия Казакова и других прозаиков и поэтов.

Вначале повесть носила другое название – «Трое из одного города», и именно под этим названием она была помещена в альманахе.
Булат Окуджава, прочитав повесть и находясь под её впечатлением, написал песню (стихи были написаны ещё в 1958 году) «Ах, война, что ж ты сделала, подлая…» и посвятил её своему другу Борису Балтеру. После этого писатель изменил название повести, и в 1962 году она была опубликована в "Юности" уже под новым названием "До свидания, мальчики" – словами из этой песни. Борис Балтер посвятил её своему Учителю - Константину Паустовскому.
Через год повесть была издана отдельной книгой и покорила сердца миллионов читателей. Она была переведена на пятнадцать языков, издана в Лондоне, Нью-Йорк, Берлине, Париже, Праге, Софии.

Павел Басинский пишет: «Этой повестью в шестидесятых зачитывалась вся страна».
А Станислав Рассадин, слушавший первые главы книги ещё в рукописи, вспоминает:
«Не было в моей жизни случая, когда я был бы так счастлив счастьем первооткрывателя; ну разве только, когда мне в журнал «Юность» принес свои первые рассказы мой друг, поэт Фазиль Искандер… Нынешнему читателю трудно вообразить, что началось после опубликования «Мальчиков» в сверхпопулярной «Юности!» Повесть вызвала никак не меньше, чем читательский взрыв, материализовавшийся в мешках писем; принесла не то что популярность — мгновенную славу»

Можете теперь себе представить, какой известностью пользовалась повесть Балтера в Евпатории, ведь книга эта о нашем городе, а её автор – наш земляк.
Немного лирики.
В Евпатории я училась сначала в школе-восьмилетке, а последние три года - в средней школе №3
Наш класс находился на втором этаже, за окном росли айланты и акации, а дальше синело море. До него было меньше двухсот метров. Тогда ещё не было здания морского вокзала, которое частично закрывает теперь обзор.
Окна всех классов глядели на море, а окна длинного коридора выходили на противоположную сторону - на школьный двор и улочку, которая двумя домами ниже заканчивалась и упиралась в главпочтамт.
По другую сторону этой улицы, чуть наискосок, располагалась школа № 10. Со второго её этажа море тоже было хорошо видно: одноэтажные здания, стоявшие напротив, не заслоняли его.
Две эти школы, 3-я и 10-я, были до революции гимназиями, старейшими не только в Крыму, но и на Украине. Открылись они в 1873 и 1876 годах соответственно. Наша школа № 3 была женской гимназией, а школа № 10 – мужской.
Сейчас обе эти школы, 10-я и 3-я, объединены в одну, состоящую из двух корпусов, гимназию имени И. Сельвинского.



Когда я впервые пришла в школу № 3, меня поразили в ней широкие коридоры, высокие потолки, а больше всего – двери классных комнат. Это были ещё дореволюционные двери – тяжёлые, массивные, с окошками в форме вытянутых по вертикали овалов. Когда-то в эти окошки заглядывали классные дамы и директриса гимназии, прохаживаясь по коридору и наблюдая за тем, как проходят уроки.
Мы любили заглядывать в другие классы через эти окошки. Пошлёт учительница географии, допустим, за картами в учительскую, и по пути непременно подойдёшь к каждому окошку и посмотришь: как там сидят «ашники», «бэшники» или «вэшники» (наш класс был с литерой «г»). Они отвечают у доски или что-то пишут, а ты тут в коридоре остро ощущаешь сладость свободы и идёшь медленно, оттягивая момент возвращения в класс.

«В сущности, это было самая обыкновенная гимназия. Необыкновенной ее делало только одно: море. Оно поднималось до середины окон, и комната казалась увешанной импрессионистическими панно, исполненными в два цвета: снизу огневая синева, сверху нежная, нежная лазурь. Иногда на одном из панно белел парус. Иногда на другом летали птицы. В хорошую погоду яркие живые краски этой картинной галереи придавали наукам какой-то праздничный тон. Именно поэтому заниматься было трудно…"

Так писал Илья Сельвинский. В 1915-1919 годах он учился в мужской гимназии.
Сельвинский вспоминал позднее о волне, которая «хлынула в душу из залива Керкинитиды» (Керкинитида – древнее название Евпатории). Слепящая синева моря, лежавшего прямо за окнами гимназии, с детства прошла сквозь всю его жизнь. Владимир Маяковский потом, в 1928 году, побывавший и в этом городе, и в этой гимназии, удивленно говорил Илье: «Я бы не мог учиться в такой школе. Море лезет во все окна…»

Наша школа находилась ближе к морю, и оно лезло в окна ещё настойчивее. Это мешало учиться. А ещё мешал репродуктор, прикреплённый к телеграфному столбу рядом со школой, прямо на уровне второго этажа. Днём по радио передавали классическую музыку, и почему-то особенно часто - скрипичные концерты. Я пыталась вникать в объясняемый новый материал и одновременно слушать музыку. Получалось это у меня плохо.
Однажды кто-то из учителей сказал, что в нашей школе до войны учился писатель Борис Балтер. Этот факт произвёл на меня очень сильное впечатление, потому что к тому моменту я уже прочитала повесть «До свидания, мальчики». Не помню, кто дал мне почитать номера «Юности» за 1962 год, в которых была опубликована эта повесть. На эти журналы образовалась очередь. Мне дали их на короткий срок и я, прочитав, отдала следующему по очереди. В разговорах одноклассников, в любой компании обязательно разговор заходил об этой книге: «А ты читала «До свиданья мальчики»? Как, ещё не читала?!» На того, кто не читал повесть, смотрели удивлённо и осуждающе: как же можно не прочитать книгу, в которой рассказывается о нашем городе!
Помню, как я открыла журнал, прочитала первые фразы ... Это было - как будто входишь в тёплое, ласковое море, прогретое за долгий летний день. Входишь и плывёшь.

«В конце мая в нашем городе начинался курортный сезон. К этому времени
просыхали после зимних штормов пляжи и желтый песок золотом отливал на
солнце. Пляжи наши так и назывались "золотыми". Было принято считать, что
наш пляж занимает второе место в мире. Говорили, что первое принадлежит
какому-то пляжу в Италии, на побережье Адриатического моря. Где и когда
проходил конкурс, на котором распределялись места, никто не знал, но в
том, что жюри конкурса смошенничало, я не сомневался: по-моему, наш пляж
был первым в мире.»


Меня сразу заворожила музыка фраз и эта особая, балтеровская, интонация с её лиричностью, щемящей грустью и доброй улыбкой.
Я читала у Балтера: «…весной пахло акацией и сиренью, летом – левкоями и табаком и всегда – морем" - и думала, что ничего не изменилось за прошедшие годы. Я представляла, как сидел за партой у окна ученик Борис Балтер – может быть, на том же месте, где сижу теперь я – смотрел на лодки и на чаек, и может быть, из репродуктора лилась та же музыка…

«В мае цвела акация. Она цвела долго, осыпая город белыми лепестками. Цветение акаций совпадало с началом курортного сезона. Как важные события передавались из уст в уста сообщения: открылись «Мойнаки», открылся «Дюльбер», открылась «Клара Цеткин»… Эти санатории всегда открывались первыми. На приморском бульваре появлялись первые отдыхающие. Улицы с каждым днем становились многолюднее. Приезжим сдавались лучшие комнаты. Они становились полновластными хозяевами города. Город менял свое лицо, делался шумным, нарядным, веселым. Открывались магазины, павильоны, рестораны. В Курзале выступали столичные знаменитости…».

Узнав о том. что Балтер не только жил в Евпатории, но и учился в нашей школе, я по-новому взглянула на текст повести. Значит, наша школа описывается в книге, ведь повесть носит автобиографический характер. Значит, вот по этому коридору ходили Володя Белов, Витька, рыжая Инка… Эта была ещё одна ниточка, которая связала меня с замечательной книгой Бориса Балтера.
Почитав материалы в интернете, я теперь стала сомневаться: точно ли в нашей школе учился писатель. По некоторым источникам выходит, что окончил он школу № 10, ту, что через дорогу. Возможно, учителя наши ошибались. Но, конечно, это совсем не важно. Тем более, что сейчас две эти школы всё равно объединились в одну.
В той, второй школе ( № 10), мне, кстати, тоже довелось учиться. Когда я была в восьмом классе, в Евпатории открыли городскую школу юных математиков. Школ с математическим уклоном (да и с другими уклонами тоже) тогда ещё не было. И организовали одну на весь город математическую школу, отобрали в неё из восьмых классов всех школ по два-три ученика, и стали мы по вечерам ходить в эту математическую школу (я, впрочем, ходила не очень долго). А днём учились каждый в своей школе. Математической школе выделили классную комнату в здании школы № 10. Так что и эта школа для меня не чужая.

«Я любил наш город. По ночам он задыхался от душного дыхания цветов, а днем зной улиц продувало сквозными ветрами. И днем, и ночью он отдавал себя, свои пляжи и парки, свои дома и стертые плиты тротуаров, свое солнце и теплую прохладу моря тысячам людей, которые искали в нем короткое и легкое пристанище. Я любил его и знал его душу, потому что сам был частью этой души.»

Мне стало интересно: сейчас, по прошествии полувека, читают ли эту книгу, не забыли ли о ней. И интернет меня порадовал. В нём немало тёплых и даже восторженных отзывов на повесть «До свидания, мальчики» и на фильм, снятый по ней. Вот один из таких отзывов (к сожалению, не могу найти его повторно, чтобы уточнить фамилию автора):
«Мечтала прочитать эту книжку с тех пор, как посмотрела фильм Михаила Калика с молодыми Евгением Стебловым и Михаилом Кононовым. И книга полностью оправдала ожидание: чистая, светлая, вся как будто пронизанная солнцем и запахом моря.
Сюжет простой: где-то на юге живут три приятеля: Сашка, Витька и Володька. Вот-вот они должны кончить школу, один мечтает стать врачом, второй учителем, а третий геологом. Но комсомол отправляет их, как самых достойных, в военное училище. Там, впереди, суровая взрослая жизнь, а здесь и сейчас солнце, море, мороженое и газировка, враг-жестянщик, заезжий король гавайской гитары и мальчишеская дружба, такая, чтоб на всю жизнь. Они ещё не знают, что завтра была война, её дыхание ещё почти не чувствуется. Это мы можем предположить, что будет с этими мальчиками дальше, поэтому читать о последних годах (или месяцах?) мирной жизни так пронзительно печально.
Написана книга мастерски, прекрасно передано время и характеры людей, живших в ту пору: юношеский максимализм и жажда подвига, сочетающаяся с застенчивостью, благородством и удивительной наивностью»


В повести "До свидания, мальчики" совмещаются взгляд на события восемнадцатилетнего мальчика, ученика 10-го класса, и взгляд сорокалетнего человека, много повидавшего, много пережившего и многое уже понявшего в жизни. Действие в повести происходит в мае-июне 1936 года.
Первую часть своего двухсерийного поста закончу ещё одной цитатой из повести «До свидания, мальчики»:

"В юности все воспринимается острее и ярче. С годами чувства притупляются, и голубая роза уже представляется не живым цветком, а экзотической декорацией. Наверно, поэтому все эти годы я ни разу не побывал в нашем городе: я боюсь увидеть его другим. Он живет в моем сердце и памяти таким, как казался в юности, и останется таким, как бы теперь ни изменился его облик. Всему хорошему, что сохранилось во мне, я обязан ему, городу моей юности, самому лучшему из городов. Ему я обязан тем, что навсегда понял: нельзя быть человеком и оставаться равнодушным к судьбе страны, в которой родился и живешь, так же, как нельзя безразлично относиться к любимой женщине и к тем, кто пулю, предназначенную тебе, перехватил своим сердцем. Я многое в жизни терял, но ничего нет страшнее смерти близкого человека. Витьку убили под Ново-Ржевом восьмого июля тысяча девятьсот сорок первого года: батальон, которым он командовал, вышел из контратаки без своего командира. А Сашку арестовали в тысяча девятьсот пятьдесят втором году. Это случилось после ареста в Москве многих видных врачей. Сашка тоже был очень хорошим врачом-хирургом. Он умер в тюрьме: не выдержало сердце. Я написал прописью эти даты, чтобы они лучше запомнились. Уходили одни друзья, приходили другие. А я живу, наверно, по теории вероятности. Мне и теперь везет на встречи с людьми близкими, и в дружбе я отдаю больше, чем беру. Ну что ж, было бы что отдавать! Только последнее время я стал обидчив и раздражителен. Наверно, устаю. К концу всегда устаешь - это хорошая усталость…"

Окончание следует.
This account has disabled anonymous posting.
If you don't have an account you can create one now.
HTML doesn't work in the subject.
More info about formatting

Profile

lidiamp: (Default)
lidiamp

April 2011

S M T W T F S
      12
345 6789
10111213 141516
17181920212223
24252627282930

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jul. 10th, 2025 02:39 pm
Powered by Dreamwidth Studios