Лесное царство (продолжение)
Jan. 2nd, 2011 07:11 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lidiamp Глава 3
Наш дом принадлежал курортному управлению, и квартиры в нём были ведомственными. Во всех пяти квартирах жили медики.
На первом этаже в квартире номер один жила пожилая пара. Хеса Соломоновна работала в одном из санаториев зубным врачом. Муж её, Ефим Маркович (не уверена, что его звали именно так, но откуда-то из глубин памяти выплыли это имя и отчество), грузный, спокойный, неторопливый человек, кажется, уже не работал, находился на заслуженном отдыхе. Их дочь и зять, тоже врачи, жили отдельно от родителей, а сын Борик большую часть времени проводил у бабушки с дедушкой. Серьёзному, толстощёкому Борику было около трёх лет.
Мама часто заходила к Хесе Соломоновне, они вели долгие беседы на медицинские и житейские темы, а я всегда увязывалась за мамой. У Борика было много заводных игрушек, и мне было интересно играть с ними. Однажды, когда я склонилась над ящиком с игрушками, малыш подошёл ко мне и ударил игрушечным молотком по голове. Игрушки в те времена были точными подобиями «взрослых» вещей и отличались от них только размерами. Молоточек был металлическим на деревянной ручке - как настоящий. Поэтому удар был ощутимым. Мама испугалась, вскочила, подбежала ко мне и стала ощупывать голову, но раны не обнаружила, я отделалась легко: удар нанёс ведь ребёнок. Ну и голова крепкой оказалась.
Через некоторое время крепость моей головы подверглась вторичному испытанию и снова достойно его выдержала. Две мои подружки и я сидели на толстой нижней ветке дерева в парке, болтали ногами и разговаривали. К нам подошёл мальчик лет тринадцати, живший недалеко, и стал вмешиваться в разговор. Он передразнивал нас, кривлялся, делал ехидные замечания, а мы неумело пытались дать ему словесный отпор. Потом он совсем разошёлся и отпустил грубое, оскорбительное замечание по адресу одной из девочек. Это уже было слишком! Я росла несмелой, но у меня случались приступы бешенства. Они охватывали меня, если при мне оскорбляли или унижали другого человека. В таких случаях у меня темнело в глазах от ненависти, и уже было неважно, что обидчик старше и сильнее.
Я спрыгнула с дерева, подскочила к мальчишке и изо всех сил толкнула его. От неожиданности тот пошатнулся и чуть не упал. А потом он поднял руку с авоськой, полной пустых молочных бутылок, размахнулся и обрушил на мою голову тяжёлую сетку. Раздался звон битого стекла, посыпались осколки. В глазах поплыло, но я устояла и даже выдавила из себя насмешливую улыбку:
- Ну и влетит тебе от родителей за разбитые бутылки!
Разозлённый мальчишка ничего не ответил, повернулся и ушёл. А девочки стали выбирать мелкие осколки у меня из волос и прикидывать размер материального ущерба, причинённого противному мальчишке:
- Две бутылки точно разбились! Ох, и попадёт ему!
- Нет, три, и ещё несколько треснули. Так ему и надо! Будет знать, как к девочкам приставать!
Этот эпизод я, конечно, скрыла от родителей.
Сейчас, вспоминая тот случай, я думаю, что у меня очень хороший ангел-хранитель. Спасибо ему, что спас меня в очередной раз. Одному человеку, которого я хорошо знала в юности, хватило удара одной бутылкой по голове, чтобы впасть в кому, оказаться парализованным и остаться на всю жизнь инвалидом.
Борик был умным и развитым ребёнком. Он быстро запоминал стихи и тексты песен. Любимой его песней в три года была очень популярная тогда «Мишка, Мишка…» Он охотно исполнял её, если его просили и даже без всяких просьб. Помню, как мы гуляли – Хеса Соломоновна, я и Борик – и он подбегал к прохожему, запрокидывал голову и, глядя в лицо взрослому дяде, с большим чувством пел:
«Мишка, Мишка, где твоя улыбка,
полная задора и огня?
Самая нелепая ошибка –
то, что ты уходишь от меня».
Прохожие смеялись, шутливо прочили маленькому певцу блестящую карьеру на эстраде, мы тоже смеялись, и Борик был доволен всеобщим вниманием.
В нашем доме не было детей его возраста, самым младшим было по 5 лет. Они не хотели играть с трёхлетним малышом, и, наверно, поэтому Борик привязался ко мне. Обычно мы гуляли втроём: его бабушка, я и Борик. Гулять со мной он мог сколько угодно, не жаловался, что ножки устали, если мы долго ходили по парку, не просил есть или пить. Я охотно проводила с ним час-другой, но через какое-то время мне нужно было уходить, меня ждали друзья-ровесники и увлекательные замыслы. А Борик меня не отпускал. Он так горько плакал, что уйти было очень трудно. Это не было капризом избалованного ребёнка, истерикой, Борик каждый раз страдал, когда ему надо было расставаться со мной. Не вынося его слёз, я стала прибегать к хитрости. Я уверяла, что ухожу ненадолго, вот только сбегаю домой, перекушу (переоденусь, выпью воды и пр.) и вернусь. И Борик спокойно отпускал меня, он так верил мне! Я убегала с лёгким сердцем и вскоре забывала о своей лжи. Конечно, лгать было неприятно, и совесть меня немного тревожила. Но я думала: да что тут плохого, зато Борик не плакал. А сейчас он уже наверняка забыл о моих словах и спокойно гуляет с бабушкой, маленькие дети ведь так легко отвлекаются.
Я проделывала это несколько раз. А потом мама сказала мне:
- Хеса Соломоновна просила тебя не обещать Борику, что вернёшься. Она понимает, что тебе хочется играть с подружками, что с таким малышом тебе скучно. Но ты лучше честно говори ему, что не вернёшься. Борик никуда не уходит с того места, где ты его оставила, не хочет ни гулять, ни идти домой, садится на лавочку и ждёт тебя. И увести его невозможно.
Я представила этого маленького человечка, который терпеливо ждёт моего возвращения в то время, когда я беспечно бегаю и играю с подружками. И у меня оборвалось сердце от жалости к нему и раскаяния. Больше я не обманывала Борика.
В старших классах мы проходили по школьной программе пьесу Горького «На дне», и учительница предложила обсудить: может ли принести пользу утешительная ложь. Одноклассники оживлённо спорили, а я сидела и вспоминала Борика и свою утешительную ложь. И представляла его глаза, полные страдания, когда он напрасно ждал моего возвращения.
За несколько десятков истекших лет я много раз вспоминала Борика. Ведь тех, кто любил тебя, всегда помнишь, а этот малыш умел любить. Да и совесть не давала забыть моего маленького дружка, мне до сих пор стыдно за своё легкомысленное и эгоистичное поведение.
Через дорогу, наискосок от нашего дома, стоял ещё один жилой дом, двухэтажное общежитие гостиничного типа. В санаторно-парковой зоне находилось несколько жилых домов, и этот дом был из их числа.
Я познакомилась с девочкой, жившей в этом общежитии с мамой и старшей сестрой. Инна – так звали девочку – была на год старше меня. С ней я не обсуждала любимые книжки, ничего не мастерила, не разыскивала кладов и не устраивала археологических раскопок. Фантазёркой Инна не была и книг почти не читала. Но с ней меня сближали обычные девчоночьи игры с куклами, их нарядами и игрушечной мебелью и посудой. С Валериком у нас были одни игрушки – луки и стрелы да корабли. А отодвинутая в самый уголок души потребность играть в куклы требовала выхода.
Но не только игры в куклы сближали меня с новой моей приятельницей. В обеих была авантюрная жилка, и мы её моментально друг в друге почувствовали: рыбак рыбака видит издалека.
И ещё одна общая страсть была у нас – мороженое. Родители не покупали мне мороженое из-за слабого горла и частых простуд. Мама любила мороженое и покупала его часто, а я шла рядом, смотрела, как она ест и клянчила:
- Мама, ну дай лизнуть. Один только разочек.
Мама не разрешала мне лизать мороженое, но оставляла мне кусок вафельного стаканчика с остатками растаявшего мороженого на нём. И я всегда ждала этот остаток стаканчика и напоминала маме, чтобы она не забыла и не съела всю вафлю.
Мороженое в Моршине было необыкновенно вкусным. И на вид оно было восхитительным. Мороженица брала вафельный стаканчик, спрашивала:
- Вам какое, молочное или сливочное?
И, получив ответ, открывала один из бидонов с мороженым, которые стояли в углублениях её столика, обложенные льдом. Большой ложкой она накладывала мороженое и взвешивала его на весах – ровно сто граммов. Мороженое возвышалось над краями стаканчика рыхлой высокой горкой и выглядело так аппетитно!
Я просто бредила мороженым. Летом оно занимала мои мысли круглые сутки (даже ночью снилось). Попробовав его один раз – угостила всё та же подружка Инна – я уже не могла успокоиться. Я мечтала найти девять копеек (столько стоила порция молочного мороженого) или раздобыть их другим путём, купить порцию мороженого и всю съесть. Инне мама не запрещала есть мороженое, но не давала на него денег, поэтому её мечты совпадали с моими.
Однажды, когда мы стояли возле центрального входа в парк и зачарованно наблюдали, как накладывает продавщица очередную порцию мороженого в вафельный стаканчик, нас окликнул пожилой весовщик. У входа в парк стояли напольные весы, на которых охотно взвешивались курортники. Худой, загорелый дяденька-весовщик сказал:
- Девочки, хотите заработать на мороженое?
- Хотим! – ответили мы в один голос.
- Насобирайте мне малины, и я заплачу вам. На мороженое хватит.
Он взял у продавщицы мороженого несколько картонных стаканчиков для мороженого (были и такие) и протянул их нам.
И мы помчались через парк, мимо бювета с минеральной водой, мимо санатория Мраморный дворец на опушку леса. Вся опушка представляла собой сплошные заросли малины. Мы слышали, что в малиннике водятся змеи, но и это нас не остановило. Мы собирали малину и часть ягод отправляли в рот: мороженое – это прекрасно, но и малина – вещь вкусная. А малина на опушке была невероятно душистой и сладкой. Больше я такой не встречала нигде.
Мы наполнили все стаканчики малиной и направились к весовщику. Он не обманул нас, дал какую-то мелочь, как раз хватило на две порции. Мы купили молочное мороженое. Ушли в глубину парка – на всякий случай, чтобы нас не увидела моя мама или кто-то из знакомых мамы – и с наслаждением съели заработанное лакомство.
А как же запрет родителей? Да, я ослушалась их, скрыла свой проступок и ещё не раз повторяла это. Совесть моя была неспокойна, осадок в душе оставался, но мороженое для меня было слишком сильным соблазном. Я чувствовала себя большой грешницей… и продолжала грешить.
Продолжение будет
Наш дом принадлежал курортному управлению, и квартиры в нём были ведомственными. Во всех пяти квартирах жили медики.
На первом этаже в квартире номер один жила пожилая пара. Хеса Соломоновна работала в одном из санаториев зубным врачом. Муж её, Ефим Маркович (не уверена, что его звали именно так, но откуда-то из глубин памяти выплыли это имя и отчество), грузный, спокойный, неторопливый человек, кажется, уже не работал, находился на заслуженном отдыхе. Их дочь и зять, тоже врачи, жили отдельно от родителей, а сын Борик большую часть времени проводил у бабушки с дедушкой. Серьёзному, толстощёкому Борику было около трёх лет.
Мама часто заходила к Хесе Соломоновне, они вели долгие беседы на медицинские и житейские темы, а я всегда увязывалась за мамой. У Борика было много заводных игрушек, и мне было интересно играть с ними. Однажды, когда я склонилась над ящиком с игрушками, малыш подошёл ко мне и ударил игрушечным молотком по голове. Игрушки в те времена были точными подобиями «взрослых» вещей и отличались от них только размерами. Молоточек был металлическим на деревянной ручке - как настоящий. Поэтому удар был ощутимым. Мама испугалась, вскочила, подбежала ко мне и стала ощупывать голову, но раны не обнаружила, я отделалась легко: удар нанёс ведь ребёнок. Ну и голова крепкой оказалась.
Через некоторое время крепость моей головы подверглась вторичному испытанию и снова достойно его выдержала. Две мои подружки и я сидели на толстой нижней ветке дерева в парке, болтали ногами и разговаривали. К нам подошёл мальчик лет тринадцати, живший недалеко, и стал вмешиваться в разговор. Он передразнивал нас, кривлялся, делал ехидные замечания, а мы неумело пытались дать ему словесный отпор. Потом он совсем разошёлся и отпустил грубое, оскорбительное замечание по адресу одной из девочек. Это уже было слишком! Я росла несмелой, но у меня случались приступы бешенства. Они охватывали меня, если при мне оскорбляли или унижали другого человека. В таких случаях у меня темнело в глазах от ненависти, и уже было неважно, что обидчик старше и сильнее.
Я спрыгнула с дерева, подскочила к мальчишке и изо всех сил толкнула его. От неожиданности тот пошатнулся и чуть не упал. А потом он поднял руку с авоськой, полной пустых молочных бутылок, размахнулся и обрушил на мою голову тяжёлую сетку. Раздался звон битого стекла, посыпались осколки. В глазах поплыло, но я устояла и даже выдавила из себя насмешливую улыбку:
- Ну и влетит тебе от родителей за разбитые бутылки!
Разозлённый мальчишка ничего не ответил, повернулся и ушёл. А девочки стали выбирать мелкие осколки у меня из волос и прикидывать размер материального ущерба, причинённого противному мальчишке:
- Две бутылки точно разбились! Ох, и попадёт ему!
- Нет, три, и ещё несколько треснули. Так ему и надо! Будет знать, как к девочкам приставать!
Этот эпизод я, конечно, скрыла от родителей.
Сейчас, вспоминая тот случай, я думаю, что у меня очень хороший ангел-хранитель. Спасибо ему, что спас меня в очередной раз. Одному человеку, которого я хорошо знала в юности, хватило удара одной бутылкой по голове, чтобы впасть в кому, оказаться парализованным и остаться на всю жизнь инвалидом.
Борик был умным и развитым ребёнком. Он быстро запоминал стихи и тексты песен. Любимой его песней в три года была очень популярная тогда «Мишка, Мишка…» Он охотно исполнял её, если его просили и даже без всяких просьб. Помню, как мы гуляли – Хеса Соломоновна, я и Борик – и он подбегал к прохожему, запрокидывал голову и, глядя в лицо взрослому дяде, с большим чувством пел:
«Мишка, Мишка, где твоя улыбка,
полная задора и огня?
Самая нелепая ошибка –
то, что ты уходишь от меня».
Прохожие смеялись, шутливо прочили маленькому певцу блестящую карьеру на эстраде, мы тоже смеялись, и Борик был доволен всеобщим вниманием.
В нашем доме не было детей его возраста, самым младшим было по 5 лет. Они не хотели играть с трёхлетним малышом, и, наверно, поэтому Борик привязался ко мне. Обычно мы гуляли втроём: его бабушка, я и Борик. Гулять со мной он мог сколько угодно, не жаловался, что ножки устали, если мы долго ходили по парку, не просил есть или пить. Я охотно проводила с ним час-другой, но через какое-то время мне нужно было уходить, меня ждали друзья-ровесники и увлекательные замыслы. А Борик меня не отпускал. Он так горько плакал, что уйти было очень трудно. Это не было капризом избалованного ребёнка, истерикой, Борик каждый раз страдал, когда ему надо было расставаться со мной. Не вынося его слёз, я стала прибегать к хитрости. Я уверяла, что ухожу ненадолго, вот только сбегаю домой, перекушу (переоденусь, выпью воды и пр.) и вернусь. И Борик спокойно отпускал меня, он так верил мне! Я убегала с лёгким сердцем и вскоре забывала о своей лжи. Конечно, лгать было неприятно, и совесть меня немного тревожила. Но я думала: да что тут плохого, зато Борик не плакал. А сейчас он уже наверняка забыл о моих словах и спокойно гуляет с бабушкой, маленькие дети ведь так легко отвлекаются.
Я проделывала это несколько раз. А потом мама сказала мне:
- Хеса Соломоновна просила тебя не обещать Борику, что вернёшься. Она понимает, что тебе хочется играть с подружками, что с таким малышом тебе скучно. Но ты лучше честно говори ему, что не вернёшься. Борик никуда не уходит с того места, где ты его оставила, не хочет ни гулять, ни идти домой, садится на лавочку и ждёт тебя. И увести его невозможно.
Я представила этого маленького человечка, который терпеливо ждёт моего возвращения в то время, когда я беспечно бегаю и играю с подружками. И у меня оборвалось сердце от жалости к нему и раскаяния. Больше я не обманывала Борика.
В старших классах мы проходили по школьной программе пьесу Горького «На дне», и учительница предложила обсудить: может ли принести пользу утешительная ложь. Одноклассники оживлённо спорили, а я сидела и вспоминала Борика и свою утешительную ложь. И представляла его глаза, полные страдания, когда он напрасно ждал моего возвращения.
За несколько десятков истекших лет я много раз вспоминала Борика. Ведь тех, кто любил тебя, всегда помнишь, а этот малыш умел любить. Да и совесть не давала забыть моего маленького дружка, мне до сих пор стыдно за своё легкомысленное и эгоистичное поведение.
Через дорогу, наискосок от нашего дома, стоял ещё один жилой дом, двухэтажное общежитие гостиничного типа. В санаторно-парковой зоне находилось несколько жилых домов, и этот дом был из их числа.
Я познакомилась с девочкой, жившей в этом общежитии с мамой и старшей сестрой. Инна – так звали девочку – была на год старше меня. С ней я не обсуждала любимые книжки, ничего не мастерила, не разыскивала кладов и не устраивала археологических раскопок. Фантазёркой Инна не была и книг почти не читала. Но с ней меня сближали обычные девчоночьи игры с куклами, их нарядами и игрушечной мебелью и посудой. С Валериком у нас были одни игрушки – луки и стрелы да корабли. А отодвинутая в самый уголок души потребность играть в куклы требовала выхода.
Но не только игры в куклы сближали меня с новой моей приятельницей. В обеих была авантюрная жилка, и мы её моментально друг в друге почувствовали: рыбак рыбака видит издалека.
И ещё одна общая страсть была у нас – мороженое. Родители не покупали мне мороженое из-за слабого горла и частых простуд. Мама любила мороженое и покупала его часто, а я шла рядом, смотрела, как она ест и клянчила:
- Мама, ну дай лизнуть. Один только разочек.
Мама не разрешала мне лизать мороженое, но оставляла мне кусок вафельного стаканчика с остатками растаявшего мороженого на нём. И я всегда ждала этот остаток стаканчика и напоминала маме, чтобы она не забыла и не съела всю вафлю.
Мороженое в Моршине было необыкновенно вкусным. И на вид оно было восхитительным. Мороженица брала вафельный стаканчик, спрашивала:
- Вам какое, молочное или сливочное?
И, получив ответ, открывала один из бидонов с мороженым, которые стояли в углублениях её столика, обложенные льдом. Большой ложкой она накладывала мороженое и взвешивала его на весах – ровно сто граммов. Мороженое возвышалось над краями стаканчика рыхлой высокой горкой и выглядело так аппетитно!
Я просто бредила мороженым. Летом оно занимала мои мысли круглые сутки (даже ночью снилось). Попробовав его один раз – угостила всё та же подружка Инна – я уже не могла успокоиться. Я мечтала найти девять копеек (столько стоила порция молочного мороженого) или раздобыть их другим путём, купить порцию мороженого и всю съесть. Инне мама не запрещала есть мороженое, но не давала на него денег, поэтому её мечты совпадали с моими.
Однажды, когда мы стояли возле центрального входа в парк и зачарованно наблюдали, как накладывает продавщица очередную порцию мороженого в вафельный стаканчик, нас окликнул пожилой весовщик. У входа в парк стояли напольные весы, на которых охотно взвешивались курортники. Худой, загорелый дяденька-весовщик сказал:
- Девочки, хотите заработать на мороженое?
- Хотим! – ответили мы в один голос.
- Насобирайте мне малины, и я заплачу вам. На мороженое хватит.
Он взял у продавщицы мороженого несколько картонных стаканчиков для мороженого (были и такие) и протянул их нам.
И мы помчались через парк, мимо бювета с минеральной водой, мимо санатория Мраморный дворец на опушку леса. Вся опушка представляла собой сплошные заросли малины. Мы слышали, что в малиннике водятся змеи, но и это нас не остановило. Мы собирали малину и часть ягод отправляли в рот: мороженое – это прекрасно, но и малина – вещь вкусная. А малина на опушке была невероятно душистой и сладкой. Больше я такой не встречала нигде.
Мы наполнили все стаканчики малиной и направились к весовщику. Он не обманул нас, дал какую-то мелочь, как раз хватило на две порции. Мы купили молочное мороженое. Ушли в глубину парка – на всякий случай, чтобы нас не увидела моя мама или кто-то из знакомых мамы – и с наслаждением съели заработанное лакомство.
А как же запрет родителей? Да, я ослушалась их, скрыла свой проступок и ещё не раз повторяла это. Совесть моя была неспокойна, осадок в душе оставался, но мороженое для меня было слишком сильным соблазном. Я чувствовала себя большой грешницей… и продолжала грешить.
Продолжение будет
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Re: Последствия от мороженого
on 2011-01-03 03:26 pm (UTC)